Владимир Васильев - Чужие миры [ Авт. сборник]

— А с грифонами кого оставить? — спросил Роксалан.

— Да куда они тут денутся? — ответил ему Боромир. — Пусть себе отдыхают.

— А пегасов они не сожрут?

— Не сожрут, не переживай!

Тарус отстегнул свой меч — не сапфировый, который тоже был при нем, а старый.

— Кто с нами — отдайте оружие спутникам. Только Вишена и Боромир не отдавайте, ваши мечи понадобятся.

Боград отдал секиру брату, Хокан меч свой — Лapcy, Анчин черный клинок взял Пристень, двое арранков еще не вернулись. Славута со вздохом вручил лунную секиру Роксалану. Меч чародея принял Похил.

— Ну, — вздохнул Тарус, — в добрый час. Сперва мы семеро, а прочие позади, шагах в ста.

— Удачи! — нестройно пожелали воины.

Вишена шел рядом со Славутой, невольно вспоминая тот вечер в Чикмасе. Многое успело потускнеть, но совсем, наверное, так никогда и не сотрется. Шумел ветер в кронах, ветки качались у лица и, тихо шурша, скребли по одежде. Почему-то все молчали, предчувствуя близкие и важные часы.

Идти пришлось долго. Боград уверенно шагал впереди всех, не оборачиваясь и не замедляясь. Вишене даже показалось, что Тарус предоставил ему верховодить. Впрочем, тогда, в Чикмасе, тоже всем заправлял Боград, но тогда и Тарус еще не был сегодняшним Тарусом.

Наконец ступили на небольшую круглую полянку. Бревна со свежими следами топора уже лежали, как и раньше, квадратом, углами к северу, югу, западу и востоку. Два — на траве, два — поверх первых. По бокам от квадрата — две кучи хвороста и рубленых веток. Только стоящего торчком бревна Вишена не увидел.

Тарус неторопливо развел костры. С того мгновения, как пришли на эту поляну, оба чародея сразу же перестали спешить, делали все степенно и обстоятельно. Еще Вишена сообразил, что давно Перестал думать о Бограде как о чародее, и совершенно напрасно. Вспомнить поход по родному Миру — семь напастей, рубиновый меч… Плешивый венед тогда служил опорой Тарусу-всезнайке…

— Хокан! — позвал Боград. Это были первые слова на поляне. — Садись здесь.

Дата усадили в квадрат, где в прошлый раз сидел Боромир, лицом к северу.

«Что же? — несколько удивился Вишена. — Меч ему отдать решили, что ли?»

Раньше он считал, что Ледяное Жало возьмет себе Тарус. Воистину душа чародея — потемки.

— Славута, Анча!

Дреговича посадили на западном углу, Анчу — на восточном. Руки велели держать на бревнах, накрест.

— Боромир! Вишена!

Непоседу поставили на юге, между костром и квадратом; Пожарского — на севере. Хокан, сидя меж бревен, еле заметно улыбнулся ему.

Костры как раз вовсю разгорелись. Тарус переступил через ровный ствол и встал перед Хоканом.

— Держи, — сказал он и подал дату сапфировый меч. — Одной рукой за рукоять, другой за клинок. Закроешь глаза, и ни о чем не думай. Почувствуешь силу вокруг себя, попробуй слиться с ней и с силой меча. Главное, не сопротивляйся. А от злого тебя оградят, есть кому. Лады?

Дат кивнул и тут же зажмурился.

— Славута, Анча. Вы — мост. Постарайтесь слить силу леса с силой железа. Поймете потом, о чем я, главное запомните, вы — мост. И тоже не сопротивляйтесь. Теперь вы…

Тарус поочередно взглянул на Вишену и на Боромира.

— Вы — ворота. Попробуйте почувствовать свои клинки, их силу и ту, к которой они потянутся. Вы сразу отличите ее от прочих, и Другую, которую они станут отталкивать. Первую втягивайте в себя, вторую — отгоняйте. Запомните, не щит, отбивающий все, а ворота: своих пропускать, перед недругами — закрываться.

Тарус перевел дыхание.

— Ну а мы с Боградом постараемся всю эту кашу правильно размешать…

Тарус вздохнул.

— Сейчас все это кажется вам тарабарщиной, — добавил Боград. — Но скоро вы поймете, о чем мы толкуем. Все. Начали.

Вишена вдохнул поглубже, выставил перед собой меч и закрыл глаза. Первое время ничего не происходило. Совсем ничего. Потом перед глазами знакомо поплыли цветные пятна, рукоятка меча вроде бы стала теплой, и в следующее мгновение Вишена словно в реку сиганул.

Иллурии не стало. Стало ровное, как поверхность озера в безветренный день, поле странного белого цвета. Перед Вишеной бурлил могучий пестрый поток, струи всех цветов радуги кипели, перемешивались и проносились мимо. Сам он представлял себя отдельной струей, эдаким лучиком нежно-зеленого цвета. Поток никак не показывал, что замечает его.

Потом Вишена-лучик заметил, что зеленых струй перед ним становится все больше, а красные, словно осерчав, уходят в глубину. Мысленно обернувшись, он увидел напротив еще один лучик у другого потока; это, несомненно, был Боромир. На месте квадрата зияла черная яма, посреди которой горела единственная белая точка: то ли Хокан, то ли сапфировый меч.

Вспомнив слова чародеев, Вишена сосредоточился и постарался притянуть все зеленое из потока к себе. Выходило плохо. Но он пробовал вновь и вновь, и стало постепенно получаться, зеленого рядом становилось все больше и больше, поток забурлил, и вот уже всплески зеленого едва не задевают за лучик, тянутся к нему, стремятся…

И вдруг с ревом поток разделился. Все зеленое враз слилось в могучую струю и, выгнув крутую спину, перехлестнуло через Вишену, обрушившись на невесть когда вспыхнувший квадрат. Через Боромира перетекал такой же неистовый поток. Встретившись у квадрата, два потока слились в один, завертелись, все ускоряясь, словно водоворот, словно смерч, торжествующе завывая.

Кто-то направлял этот водоворот. Наверное, Тарус и Боград. Белая точка в квадрате превратилась в белую черту.

Поддерживать зеленый поток оказалось совсем нетрудно, куда трудней было его вызвать. Вишена сообразил, что все его силы уходят в основном на то, чтобы не дать красным струям попасть себе за спину. Только красным — струи остальных цветов Вишену просто не замечали, словно и не происходило ничегошеньки.

Время исчезло. Исчезло все, кроме пляски разноцветных струй, да еще ощущения неповторимой силы.

В какой-то момент Вишена понял, что начал уставать; черта в квадрате стала ослепительной, обжигающей, а два потока по-прежнему сливались в бурный смерч, что покачивался и приплясывал.

Распалось все в одно мгновение, Вишена вывалился в обычный мир, в лес на поляну, пошатнулся и грохнулся на спину, не в силах устоять. Меч он все так же сжимал в руках, руны на гарде горели ослепительным чисто зеленым огнем. Упал он потому, что ноги в сапогах по щиколотки погрузились в плотную землю. «Словно ветка, что вмерзла в лед», — подумал Вишена ошеломленно. Высвободить ноги оказалось очень непросто.